Серебро и золото Алатау
(Верхнее течение реки Кия, октябрь 2013г.)
Фиделю и Валере,
с благодарностью.
Однажды, в начале октября, мой друг Фидель пригласил меня на рыбалку на хариуса в предгорьях кузнецкого Алатау.
Ловля хариуса для меня – впечатления детства, прошедшего на уральских северных речках, да несколько рыбалок на верхних притоках Томи осенью 1974 года – почти что из "прошлой жизни". Конечно, я не мог отказаться от такого предложения. Взял на работе двухдневный отпуск, сложил походные пожитки, кое-какие снасти, которые, по моему мнению, могли бы пригодиться на харюзовой рыбалке и в четверг в 8-00 стоял в условленном месте, поджидая ребят. Экипаж в составе Фиделя и Валеры появился точно в назначенное время и мы покатили в длинный путь под разухабистые песенки из автомагнитолы.
Еще на подъезде к горам не выдержал, достал фотоаппарат и начал снимать из окна машины.
Удивительной красоты ландшафты несут шрамы от «золотой лихорадки» в виде огромных гравийных отвалов и последовавшей за ней «мерзости запустения».
Развалины золото-обогатительной фабрики.
Перевал. Высота 800м над уровнем моря.
Дальше дорога идет вниз.
Вот и перевалочный пункт. Это рудничный поселок, где живут бывшие золотодобытчики, теперь в основном пенсионеры, так как добыча золота здесь уже не ведется. Нельзя сказать, что драгоценный металл принес какое-либо особое благосостояние своим добытчикам. Все как везде.
Река.
В этом струящемся по камням прозрачном серебре трудно узнать медленно текущие среди тайги и песчаных пляжей темные воды рек Чулымской равнины.
Здесь мы должны были сменить машину для заброски к месту старта водной части маршрута, но что-то, кажется, пошло не так. Человека, что обычно доставлял ребят в точку начала сплава, не оказалось дома. Отчетливо замаячила перспектива ночевки в деревне. Учитывая очень сжатые сроки похода (наступал вечер четверга, а в понедельник всем нужно на работу), такая перспектива пугала. Ребята отправились искать альтернативный вариант заброски, я же вышел на каменистый берег реки.
Сладкой болью нахлынули воспоминания о детстве, прошедшем среди таких же гор, быстрых речек и поселков золотоискателей и лесорубов. Не совсем таких – не бывает двух гор одинаковых, а уж эти горные районы отделяет друг от друга несколько тысяч километров, полвека человеческой памяти и несколько сотен миллионов лет геологического возраста. Но все таки, - чуть-чуть помельче гравий, чуть-чуть побольше голубовато-серых скальных выходов, чуть больше лимонной желтизны осенних лиственниц, да несколько десятков лет с плеч и... будто я снова дома.
Ребята благополучно разрешили проблему с заброской, договорившись с другим водителем. Мы перегрузили вещи в прицеп газика, разместились сами и покатили вверх на перевал, затем вниз по узкой дорожке, больше напоминающей тропу, петляющую среди отвалов драги. Через какое-то время мы выгрузились на берегу Кии возле устья Тулуюла. Водитель Николай, что подвозил нас, утверждает, что его газончик ровесник ему – оба с 1956 года.
Быстренько поставили три палатки. Одну Фиделю, одну для нас с Валерой и одну как ЦОПР.
Для тех, кто по молодости лет не в теме, поясню – в эпоху развитого социализма это означало: «Центр общественно-политической работы». Палатку с большой надписью на входе «ЦОПР» предписывалось иметь в лагере любого коллектива, выезжающего для заготовки сена и иных сельскохозяйственных работ. Помнится, была такая палатка и у нас, в Подломском лагере, году кажется в 1985. Нужно сказать, двадцатиместная армейская палатка отнюдь не пустовала. Весьма оживленные дискуссии на политические, научные и иные темы затягивались далеко заполночь, чему немало способствовало содержимое привезенной замзавкафом алюминиевой канистры.
Наш маленький желтенький ЦОПР исправно исполнял в походе свою роль, служа по совместительству и столовой.
«А наутро выпал снег».
То, что низверглось с неба, нельзя было назвать просто снегопадом – это был совершенно невероятный снежный ливень. Мы с Валерой молча, с «гибельным восторгом» наблюдали за покрывающейся снежными сугробами отмелью, за стремительно белеющими сопками, за исчезающей в снежной пелене рекой, и только Фидель, вдохновленный и вооруженный нахлыстом, решительно вошел в эту снежную заверть.
Снежный ливень вскоре прекратился, и только убеленные вершины сопок напоминали о ненастье.
Кое-как, с помощью Валеры соорудил тирольскую снасть и вслед за ребятами отправился ловить хариуса. По ходу дела выяснилось, что ловля на тирольку, которой я предавался впервые, имеет целый ряд тонкостей и особенностей, что пятиметровое удилище тяжеловато для меня и что самое прискорбное, я напрочь утратил весь тот небогатый опыт, что когда-то имелся у меня в части ловли хариуса и его повадок. Имевшиеся у меня три мушки хариус игнорировал. А может быть, я пытался ловить его не там и не так. В общем, первый день был у меня совершенно пустым. У Фиделя тоже как-то не очень заладилось поначалу. И только Валера отличился в первый день солидным уловом.
Вот оно, истинное серебро Алатау:
Хариус весь довольно ровный и крупный для Обского бассейна, в районе 200-250гр.
Лагерь свернут, надуты лодки – пора трогаться в путь.
Первый день плыли совсем немного – до следующей стоянки у Богороцкого ручья. Течение довольно быстрое. По всему руслу во множестве разбросаны валуны. Часть их скрыта водой и заметна только вблизи. Ребята пользуются байдарочными веслами, у меня же мой старенький «Нырок» с распашными веселками на уключинах. Недостатки таких весел стали мне понятны очень быстро, когда, пытаясь запечатлеть проносящиеся мимо красоты, я выпускал весла из рук и одно из них тут же втыкалось в близкое дно. Пару раз от маневра «оверкиль» спасло только чудо. Тогда я стал укреплять весла на бортах, прежде чем взять в руки фотоаппарат. К сожалению, этот маневр требует времени и случалось, что наиболее выгодный ракурс или особенно красивая скала успевали стремительно пронестись мимо.
Парни же чувствовали себя на воде куда как свободнее и даже рыбачили по ходу движения.
В первый день я был сильно напряжен и все внимание уделял реке и управлению своей лодочкой, все же несколько снимков окружающих красот смог сделать.
Ручеек
Снег прекратился, но небо хмурое. Сопки белые еще. Серые языки курумников и желтизна берез. Берега проносятся стремительно, открывая один потрясающий вид за другим.
Стоянка на Богороцком ручье.
Фидель разловился.
Не смотря на непогоду народ на реке есть. Несколько компаний и одиночных рыбаков проплыли по реке. Двое ребят, вооруженных карабинами, с собачками ушли вверх по Богороцкому ручью искать медведя. Мы потом встретили их в поселке, медведя они не обнаружили – Бог весть, к добру ли, к худу ли. С этим зверем никогда не знаешь точно - кто на кого охотится.
Вечером мы объедались вкуснейшим малосолом и жареным хариусом.
На улице ощутимый мороз, а в ЦОПРе от газовой печки и нашего дыхания густой туман, такой, что рюмочки находили с трудом и не всегда. Честно-честно.
На другой день (уже в субботу) сплавились до следующей стоянки в красивом старом ельнике. Я заменил проигнорированные хариусом мушки на старые добрые крючки, наживил их упитанным опарышем и снова стал пытать счастья. Однако, Фортуна девушка капризная и все никак не поворачивалась ко мне нужным местом. Я было отчаялся совсем и стал заходить в речку все глубже (будь что будет) и кидать все дальше под противоположный берег. Видимо, я попал в борозду. Как на мой крючок уселся первый хариус, я, честно скажу, не понял. Зато уж следующие выловлены мною с полным осознанием процесса. Удилище тяжеловато для меня – сильно устает рука и сводит плечо. К тому же заходил почти под самый обрез сапог. Каждого хариуса приходилось извлекать из реки медленно пятясь к берегу. Ни один не ушел. Но самое удивительное, что я исхитрился при этом не шлепнуться в реку и даже не набрать сапоги на скользких как мыло камнях.
Ночью разошлись облака и небо вызвездило. Утро встретило нас обыкновенным чудом: голубым небом и восходящим солнцем.
Хариус заиграл, заплескался. Но, к сожалению, на моих выдающихся опарышей внимание обращать перестал совсем. В этот день массово полетела поденка и хариус стал кормиться с поверхности, а не у дна. Не знаю, мне трудно интерпретировать поведение этой своенравной рыбки – я ведь не рыбак по большому счету – просто бродяга. Меньше увлекаясь процессом утопления опарышей, я стал больше смотреть по сторонам и пытаться запечатлеть открывающиеся мне пейзажи, частью скрытые голубоватыми тенями, частью подсвеченные косыми лучами октябрьского солнца.
Все самое хорошее заканчивается так быстро… Последние сотни метров сплава:
Остается попрощаться с рекой с благодарностью за незабываемые часы, проведенные на ее берегах.
"Пора в обратный путь». А на перевале вовсю лежит снег.
Любой выезд на природу, да в хорошей компании - всегда праздник и отдохновение души. Но как передать тот душевный трепет, когда попадаешь в совершенно новые, но такие ностальгически узнаваемые места? Как рассказать, что такое любовно приготовленный Валерой малосол из свежевыловленного хариуса? Как передать незабываемый вкус харюзовой ухи, которую посолили дважды, один раз сахаром?
На следующий по возвращении день, рано утром, ко мне приехал мой брат Леонид, сам в прошлом харюзятник, но в силу возраста оставивший это увлечение. С каким упоением он откушал соленых харюзков, коих и не чаял более отведать.
Вот такая маленькая история о сокровищах Кузнецкого Алатау. И о бродяге, благодаря друзьям оказавшемся в этом чудесном краю.