Лошадкина речка

Леониду.
Моему брату, научившему меня удивляться.

Заканчиваются походы всегда одинаково: кучей сваленного снаряжения, ноющей спиной и сердечной грустью от расставаний. А вот как они начинаются… Никогда не могу уловить момент, с которого вдруг начинает прорастать и обретать жизнь идея следующего маршрута. Мне кажется, что следующий поход рождается еще до окончания текущего. Может быть, со случайно оброненных фраз у костра: «Хочу на Тым…» - «Да нее… Добираться туда... без дозаправок просто кранты...» - «Нашел в сети пару фотографий с Кёнги, - шикарно! – глушь страшная...» - «Кёнга? Хмм.. Кёнга… что за название такое?» И вот зацепилось, задело что-то, какие-то струны в душе, - Кёнга речка, село Кёнга. Где это? Что связано с этим местом? Понемногу, по крупицам стали собирать информацию о географии и истории, о людях, живших на этой земле. Так из мало значимой фразы возникла и окрепла идея похода по левобережью Оби, а именно - по самому сердцу Васюганской равнины - по Кёнге и далее по Парабели.
Следующий поход начинает готовиться сразу по окончании предыдущего. Формируется команда. Как правило, сохраняется основное ядро нашего экипажа: Сергей Петрович, мой старший брат Леонид и я. Но каждый год кто-то из новичков примыкает к основному составу, внося «свежую струю» и некоторое разнообразие в наши приколы и походный фольклор. Чаще всего, новички не решаются на повторение и это понятно: хотя бы один поход дальше околицы и дольше уикенда должен быть в жизни каждого мужика, но заниматься этим ежегодно в течение долгих лет - удел немногих «очарованных душ». Справедливости ради замечу, что все, кто ходил с нами в походы, прекрасно вписывались в экипаж, внося в него что-то свое. О каждом мы говорим с теплотой на наших посиделках, когда вспоминаем реки, годы, походы. За последние лет двадцать, пожалуй, есть только один человек, с которым я ни при каких обстоятельствах не хотел бы снова оказаться в одном экипаже. Но это другая история.
В этот раз мы с Сережей по молчаливому согласию не рассматривали кандидатуру моего брата, все же возраст (к тому времени ему исполнилось 73 года), а поход предполагался достаточно продолжительный по расстоянию и по времени по безлюдным местам. Да Леонид и сам несколько раз заводил разговоры о том, что видимо пора уже остепениться и кажется, даже пару раз прощался с кочевым племенем на полном серьезе.
Мы собирались в этот поход сначала вдвоем с Сергеем, но потом, в какой-то момент обсуждения на форуме, очень осторожно и деликатно в нашу компанию попросился Наиль. Сергей воспринял пополнение экипажа воодушевленно, он заявил, что я скучный и нудный, и новый человек нам совершенно необходим. Да я не скучный, просто все его приколы и байки знаю наизусть, но Наиль мне нравился и так наш экипаж пополнился третьим.
Первая стадия подготовки похода состоит в том, что маршрут следует пройти виртуально. Собирается картография маршрута и прилегающего района. Причем, обычно мы используем топографические карты, «километровки» и «двушки», а так же внимательно просматриваем маршрут с помощью MAP-сервисов. Разрешения лучше, чем 500 метров для этих глухих мест, как правило, не бывает, но даже такие спутниковые снимки очень многое могут сказать о характере русла, складе берегов и расположении боров на гривах. Часть спутниковых снимков маршрута, наиболее интересных мест, мы распечатываем в цвете и берем с собой, так как они существенно дополняют топографические карты более актуальной и более содержательной информацией, хотя, конечно же, заменить топографические карты они не могут. Затем уточняются ключевые точки маршрута, окончательно выбираются места для стапеля и выхода с реки. Эти точки очень важны, при неправильном или невнимательном выборе, можно потерять много времени и сил на перетаскивание снаряжения по кустам и болоту. Затем собирается и тщательно фильтруется вообще ВСЯ доступная информация о районе путешествия. Это звучит очень внушительно, но на самом деле о реках Кёнга и Парабель информации в сети удивительно мало. Затем выстраивается сухопутная часть маршрута: дорога, транспорт, сроки, затраты. Поднимаются все знакомства и связи, знакомые знакомых и их знакомые на предмет получения хоть сколько-нибудь достоверной информации о состоянии дорог и возможности аренды проходимого транспорта. Снова и снова производится ревизия снаряжения, что-то ремонтируется, что-то заменяется новым. Особая тема – планирование питания в походе. Исторически сложилось так, что функции завхоза и кашевара постепенно перешли ко мне. Очевидно, не потому, что я самый ответственный и лучше всех умею готовить, а потому, что всегда слишком много задаю разных вопросов и в некий момент общество решило, что проще поручить эти функции мне, даже с известным риском, нежели отвечать на все мои вопросы.
Для целей планирования и учета предполагаемых затрат на снабжение, наемный транспорт и питание, я завел простенькую табличку в Exel. Не смотря на простоту этого инструмента, он дает приемлемый результат. Так нынче из расчетных 100 литров бензина к моменту выхода с реки в баке плескалось едва ли 2 литра. Правда, я с ужасом представил, что погрешность поменяла знак, и нам не хватило бы двух литров бензина. Бензин не макароны, особо не сэкономишь. Два литра бензина это час хода. Пришлось бы мне полдня тащить караван веслами.
И вот, когда настало время переходить от обсуждений к конкретным сборам, случилась беда. Сергей Петрович, мой друг и бессменный напарник по бродяжьим предприятиям на протяжении уже более тридцати лет, серьезно заболел. Время до сентября еще было, Сергей понемногу поправлялся, мы надеялись, что ко времени старта все придет в норму. Но к августу, когда уже необходимо было определиться с составом экипажа, Сергей принял решение остаться дома. Это было, безусловно, мужественное решение, но очень грустное для меня. В походе Сергея никто заменить не может.
Мы с Наилем совсем было решили идти вдвоем, но однажды, уже в начале августа, раздался телефонный звонок от Леонида:
- И куда это шпана малолетняя намылилась без взрослых?
- Дык, вот… Так как-то …
- Я иду с вами.
- Хмм… Так ты сначала со своими женщинами этот вопрос отрегулируй.
- Уже.
- Не понял, что «уже»?
- Отрегулировал.
Я примолк. Татьяна, супруга Леонида и дочери, конечно, не с легким сердцем отпускают брата в наши походы. Они беспокоятся о нем и причины для их беспокойства, безусловно, есть. Мы все не молодеем, а брату уже за семьдесят и к тому же он перенес серьезную операцию на сердце. Леонид уже несколько раз принимал решение угомониться и обещал своей семье, что в этот раз уж точно, вот один разочек еще сходит и завяжет. Но… Что нас всех тянет с такой силой в осеннее ненастье? И уж если он «отрегулировал», что еще я мог сказать?
- Брат, в моей лодке всегда есть место для тебя.
Леня засмеялся:
- Да я уже билет купил!
Так окончательно сформировался наш экипаж, и мы приступили к непосредственной подготовке похода. На этот раз нам предстояло пройти 400 километров по воде и большое расстояние преодолеть до точки выхода на реку и не меньшее от точки схода с реки. Старт водной части первоначально предполагался из с. Кёнга, но затем мы перенесли его немного выше - к мосту. Как впоследствии оказалось, это небольшое изменение существенно облегчило нам условия старта. Выход с реки был предусмотрен на поле около моста через реку Парабель на трассе Парабель-Каргасок. Забегая вперед, скажу, что там оказался очень крутой берег и мы попытались сменить точку выгрузки, но ничего хорошего из этого не получилось и потеряв несколько часов мы все же вернулись к первоначальному варианту. Дорогу до места старта решили разбить на два этапа. Первый этап Томск-Бакчар мы планировали преодолеть на моем «коньке-горбунке» (Лада-Ларгус). Второй этап Бакчар-Кёнга беспокоил меня больше всего, особенно участок Парбиг-Кёнга. 130 километров глинистой грунтовки, случись дождь, превращаются в сплошную непролазную погибель. Недаром дорога Парбиг-Кедровый в 2013 году была признана худшей дорогой России. С тех пор на дороге мало что изменилось и мы могли только молиться всем богам, чтобы до отъезда не было сильных дождей. Третий, завершающий этап не внушал мне никакой тревоги. Отрезок хоть и протяженный (450 км), но дорога там вполне приличная и движение интенсивное, как-нибудь доедем. Впоследствии оказалось, что я напрасно отнесся к этому участку столь легкомысленно. Но об этом в свое время.
Прежде чем перейти к описанию собственно похода, хотелось бы посвятить некоторое время географии и истории этих мест. Да это обязательно нужно сделать, так как более невероятных природных катаклизмов, изменивших за историческое время облик территории и судьбы многих народов за тысячи и тысячи километров отсюда, нам попросту неизвестно.

1. Сибирская саванна

Люди на этой земле жили с начала времен. Ну, может и не совсем люди. А может быть, даже совсем не люди. Во всяком случае, популярную с самой глубокой древности стоянку на утесе Лагерного сада (Томск) основали, видимо, еще неандертальцы задолго до прихода в эти места первых людей. Впрочем, первые люди тут не задержались надолго, а ушли вслед за отступающим ледником и стадами мамонтов на северо-восток, вдоль берега холодного западносибирского моря сквозь саванну, по которой бродили многочисленные стада шерстистых носорогов, бизонов, древних лошадей и оленей, а также пещерные львы, медведи и гиены.
Климат постепенно менялся, таяли тысячелетние льды, отступало западносибирское море, реки прорезали равнину и песчаные дюны зарастали тайгой. С юга наступала степь, а на границе между степью и тайгой, от Западной Европы до Приморья протянулся пояс широколиственных лесов, в основном буковых и дубовых. Огромная равнина от нынешнего Тобольска до Омска и дальше, до левобережья Оби представляла собой обильную травами прерию с россыпью соленых, слабосоленых и пресных озер. Прерия изобиловала дубовыми рощами, а дальше к северу, ближе к пойме Васюгана широколиственный буковый лес стоял сплошной, сильно изрезанной стеной.
Здесь, на границе степи и леса паслись огромные табуны невысоких лошадок с длинной шерстью от персиковой до огненно-красной масти, с черными гривами и бабками. Степь давала им пищу, озера – водопой, а перелески и рощи давали защиту от ветра и укрывали молодняк от волчих стай.
Где-то около пяти, или даже восьми тысяч лет назад в этот райский уголок со стороны Алтая, в поисках пропитания, забрело одно из индоарийских племен охотников и собирателей. Помимо собирания съедобных степных трав и корешков, охоты на птицу и мелких зверьков, охотники довольно скоро научились загонной охоте на диких лошадей. Табун или часть табуна загоном прижималась к стене леса, загонялась в некий карман, где уж охотники не зевали и табун, даже если уходил, платил большую цену. Такие охоты известны у индейцев Северной Америки и у ненцев Сибири. Пути кочевий бизонов и оленей, места переходов стад через естественные преграды и другие особенности рельефа местности, позволявшие, пусть и не без труда и риска, взять большую добычу, были известны людям, почитались и охранялись.
Получив доступ к практически неограниченным запасам высококачественной калорийной пищи, племя начало стремительно увеличиваться по библейскому завету «Плодитесь и размножайтесь», благо вопроса, чем кормить ребятишек на повестке дня не было. Уже через несколько столетий по всей кромке леса расселился союз родственных племен и сами племена стали гораздо более многочисленными. Большое племя располагало большим ресурсом умелых человеческих рук и светлых голов. В результате племена не ограничивались естественными ловушками, а стали сооружать огромные загоны из бревен и жердей, этакие гигантские краали, в которые весьма ловко загоняли табуны. В большом загоне табун мог существовать довольно долго, обеспечивая людей постоянно свежим мясом. А уж отсюда рукой подать до одомашнивания. И рысят по сей день по сибирским проселкам рыжие Гнедки, тряся длинными черными гривами.
И столь богата была прерия, так много было вновь обретенного качественного пищевого ресурса, что население территории росло быстрыми темпами и очень скоро стало не просто союзом родственных племен, а языковой группой народов, разделившихся вскоре на западную, протоугорскую часть и восточную, самодийскую. Из этого котла народов протоугорские племена двинулись на запад и дошли до Рейна, где были остановлены готами, затем по бассейну Волги расселились до Финляндии и Поморья. Некоторые угорские племена (ханты и манси) впоследствии повернули на восток и снова пришли в Сибирь через Приполярный Урал, где встретились с самодийскими племенами (саамы, ненцы), мигрировавшими по бассейну Оби на север и северо-запад.
Наибольшего расцвета этот «Сибирский Эдем» достиг в эпоху поздней бронзы – раннего железа. Невероятные сокровища бронзового литья Кулайской культуры, обнаруженные в раскопках у горы Кулайка в Чаинском районе Томской области, потрясают воображение. А ведь это лишь северо-восточная окраина самодийского ареала того времени.

Конечно, они не были уже кочевниками в чистом виде. У них появились относительно крупные постоянные поселения, возникло и распространилось земледелие. Но коневодство по-прежнему играло в их жизни огромную роль. Конь, помимо хозяйственного, имел и сакральное значение. По индоиранским ведическим традициям имели место быть человеческие жертвоприношения. В качестве жертвы богам предназначался мальчик, уже овладевший оружием, но еще не взрослый воин. Не проливший ничьей крови и потому безгрешный. Мальчик должен быть знатного рода, лучше царского. Обряд жертвоприношения совершался в месяц ворона (март-апрель), когда заканчивался один годовой круг и начинался другой. К месту обряда мальчика влек конь, возможно, разделявший его судьбу. Способ передвижения необычный – конь тянул за собой лыжника. Считается, что такой способ передвижения не практиковался, а использовался лишь в этом ритуале, олицетворяя собой космогонические представления древнего народа.
Возле села Ростовка Омской области (15 км вверх по течению реки Омь от Омска) в 1965 году было обнаружено сенсационное захоронение, датируемое серединой второго тысячелетия до н.э. Среди прочих могил обнаружено захоронение мальчика возрастом около десяти лет. Внутри могилы в землю был воткнут нож, на навершие которого уложены костные останки сожженного тела. Бронзовый нож типа «кукри» с широким лезвием около 17 см длиной с маленькой, как раз под руку десятилетнего ребенка, рукоятью. Литая рукоять выполнена в виде имитации кожаной оплетки и имеет скульптурное навершие, на котором изображен конь буксирующий лыжника. Или лыжник с конем завершают жизненный круг. Кончик ножа обломан еще до того, как нож был уложен в захоронение. И это совсем не действие принципа «на тебе боже, что нам негоже». Нож был испорчен преднамеренно непосредственно перед помещением в могилу. Отломленный фрагмент брошен там же. Ушедшему за грань могут служить лишь испорченные, «мертвые» вещи. Только так они смогут проявить свою истинную суть и служить за гранью воскрешенным владельцам. До недавнего времени селькупы укладывали в могилу охотнику его лук, переломив луку плечо и котёл с предварительно пробитым дном.

Отголоском этого ведического обряда до наших дней дошел праздник Масленицы.

2. Утерянный рай

Рай на земле не может длиться вечно. Медленно и незаметно в конце первого – в начале второго тысячелетия н.э. стал меняться климат, он становился существенно холоднее, а главное – гораздо более влажным. Стали исчезать широколиственные леса – последняя пыльца дуба в районе Тюмени обнаруживается в отложениях периода примерно XI века. Граница тайги стала смещаться на юг, вытесняя буковые леса, а прерия водораздельного Обь-Иртышского междуречья стала увлажняться, сначала заполняясь мелкими бочажинками и ручейками, а затем и верхними водораздельными болотами. Земля становилась все менее пригодной для коневодства. Лошадники стали покидать землю предков. Продвижение на юг, в степи сдерживалось экспансией молодого этноса – тюрков. Тогда протоугорские племена стали уходить на запад, а восточные, самодийские племена откочевывали на восток и север, на периферию своего ареала, тесня кетов и другие енисейские народы. Переселившись в таежную зону, самодийцы были вынуждены отказаться от лошадей и перенять хозяйственный уклад таежных жителей. Теперь они занимались в основном рыболовством и охотой. Широко расселившись по бассейну средней Оби и Иртыша, они уже нигде не образовывали больших поселений. Численность населения неумолимо сокращалась по мере того, как все более холодной и заболоченной становилась тайга. Постепенно утрачивались ремесла. Так, вышел из обихода гончарный круг, хотя осталась лепная глиняная посуда. Великолепные, удивительные произведения бронзовой металлопластики мастеров Кулайской культуры заменили грубые утилитарные поделки, да вскоре как ремесло исчезли и они. Металлургия железа применялась лишь в ритуальных целях и хозяйственного значения уже не имела.
К XIII веку россыпь озер и болот на юге Васюганской равнины слилась в огромное Васюганское болото, самое большое болото в мире, в котором могли бы разместится, например, Литва или Латвия, а от Эстонии осталось бы еще изрядно места. По странной иронии судьбы именно в это время, в X – XII веках изменился климат в Западной Европе на более теплый и сухой. В Европе стала вызревать пшеница, извечный дамоклов меч голода не висел более над европейцами. Население стало быстро расти, закончились «темные века» и наступила Эпоха Возрождения.
Западносибирская заболоченная тайга с редкими борами на гривах с относительно скудными речками, давали мало пропитания потомкам «кулайцев» - селькупам. Расселившиеся на огромных пространствах Васюганской равнины, Средней Оби, Кети, Тыма и Ваха селькупы разбились на множество племенных групп и диалектов, и к началу двадцатого века почти утратили связи между племенами и перестали осознавать себя одним народом.
Но на уровне фольклора и преданий селькупы помнят о своей прародине и о волшебном звере с черной гривой. В окрестностях нынешнего Сургута проживали селькупы из рода коня. Никаких коней у них, конечно же не было, а были олешки. Но вырезанные из кедрового корня фигурки коня одевали детям на шею. Когда селькупов спрашивали, что это за зверь такой, они довольно точно описывали коня, потом добавляли с грустью, что раньше кони жили на земле и именно они дали жизнь их племени, но теперь кони живут только на небе.
Из Васюганского болота вытекает множество рек, часть из них течет на юго-запад к Иртышу (Омь, Туй, Уй, Тара, Тартас), другие на северо-восток к Оби (Бакчар, Васюган, Икса, Кёнга, Чижапка, Чузик, Шегарка). Одна из них особенная – Кёнга. В селькупском фольклоре (и не только в южной группе селькупских родов) река Кёнга именуется как «дорога домой». Новгородов Н.С. переводит топоним Кёнга как «земля предков». Возможно, в народе селькупов осталась память о затопленной прародине, утраченном Эдеме, путь в который когда-то был связан с рекой Кёнга.
Мне же более по душе иное толкование топонима. По селькупски Кёнд означает лошадка (не лошадь!), а Кы – река. Во многих современных топонимах «кы» переходит в «ка» и затем в «га». Тогда Кёндкы произносится как Кёнга – Лошадкина речка.

3. Кёнга – Парабель.

Сегодня река Кёнга представляет собой узкую извилистую речку с высокими берегами, длиной от истока до устья 498 км. Примерно на середине ее течения на высоком берегу расположено село Кёнга. Село основано раскольниками в начале XVIII века, но сформировалось по настоящему и достигло расцвета, в XIX веке, когда вслед за торговцами пушниной по проторенным ими дорожкам потянулись в эти края крестьяне переселенцы в поисках землицы и лучшей доли. Известно о существовании нескольких десятков деревень и хуторов по междуречью Чузика и Кёнги, культурным и торговым центром которых было село Кёнга. Населявшие территорию селькупы активно включались в хозяйственную деятельность, во многом перенимая хозяйственный уклад и образ жизни русских крестьян. Этот процесс замечательно описан Н.П. Григоровским в очерке «Описание Васюганской тундры»
Западнее Кёнги примерно в том же направлении течет река Чузик. Сливаясь, эти речки дают начало реке Парабель. Длина Парабели 308 км. Затем река впадает в Обь. В устье расположено село Парабель – центр Парабельского района Томской области.

4. «Надо в дорогу, в дорогу, в дорогу…»

Но вот окончены сборы, загружен «конек – горбунок» и мы катим ранним утром по трассе Томск – Бакчар.

История этих мест:

Перед самым Бакчаром легкий завтрак и первая совместная фотография экипажа. Все еще чистенькие и почти все побритые. Слева направо: Леонид, Наиль и я.

Дорога до Бакчара по сибирским меркам просто чудесная – асфальт, пусть и не везде гладкий, с ямками и выбоинами, но в среднем позволял держать скорость около 100 км/час. Приехали в село и начали разгружаться в Ростелекомовском дворе. Подразделения Ростелекома есть в каждом райцентре Томской области, коллеги всегда оказывали мне поддержку и помощь в моих путешествиях по рекам нашего края, по Тыму, по Кети, по Чулыму и многим другим. Спасибо, друзья. Вот и нынче коллеги любезно приютили у себя во дворе мой автомобиль, хотя я уже три месяца как покинул Ростелеком по причине достижения пенсионного возраста.
Пока мы разгружали вещи, меня терзало беспокойство – дальше предстояло перегружаться в УАЗ и ехать на нем до моста через Кёнгу еще 130 км. На водителя УАЗа мы вышли через знакомых моего знакомого и имели лишь один предметный разговор по телефону, когда оговорили дату и время встречи. Народ в селах сибирской глубинки живет несколько в ином ритме, нежели в больших городах и такие понятия как ответственность, обязательность порой трактуются столь своеобразно, что диву даешься. Конечно, мы волновались. Но не успели мы разгрузить Ларгус, раздался звонок:
- Вы где?
- мы тут..
- Ага!
И буквально через минуту во двор лихо вкатил УАЗ на широких шинах с жизнерадостно улыбающимся Сергеем Сергеевичем за рулем. Поздоровались, познакомились, я спросил водителя: «Как думаете, упихнем мы это все в УАЗ?» Сергей Сергеевич несколько оторопело оглядел кучу снаряжения, этаким Монбланом возвышающуюся посреди двора и ответил неуверенно: «Ну не знаю… Как упихивать будете». И мы принялись упихивать. Сергей Сергеевич поглядел на наши жалкие потуги уместить все пожитки в машину, не вытерпел и принялся сам активно руководить процессом погрузки, начав с того, что выгрузил все засунутое нами снова на землю. И нужно отдать должное его сноровке – вошло все! А мы уже подумывали оставить добрую четверть запасов.
В этой машине сидят еще четыре человека.

Выдвигаемся в сторону Кёнги. Начинает накрапывать дождик. Дорога вмиг превращается в мыло. Уазик мотает от обочины к обочине, водитель тихо матерится, экипаж дремлет, словом, все идет своим чередом. Дозаправка в с. Парбиг.

После Парбига дождик стал сильнее, а дорога хуже.

УАЗ по большей части едет боком, водитель отчаянно вращает баранку, клянет дорогу и модную импортную резину, а во мне крепнет уверенность, что наше путешествие окончится в кювете. Но благодаря мастерству водителя и Божьему промыслу мы все же благополучно прибываем в конечный пункт. И вот перед нами река Кёнга.

Второй слева – наш водитель Сергей Сергеевич.

Разгрузили УАЗ и он уехал обратно в Бакчар. Дождик то прекращался, то начинал моросить заново. Мы перетаскали вещи под мост и стали обустраивать лагерь. Первая стоянка, она же стапель, имеет огромное значение. Нужно накачать лодки, проверить и заправить мотор, нужно перепаковать вещи из транспортного состояния в походное, где у каждой вещи есть свое назначение и свое место. Наконец, нужно приготовить горячую пищу, потому что с самого раннего утра на ногах и ели урывками и в сухомятку. Под мостом оказалось достаточно пространства и, что самое ценное, это пространство было сухим, несмотря на разошедшийся к вечеру дождь.

День заезда, как и день выезда, нужно считать за два. Так намаешься, перенервничаешь за длиннющий день, что ночью не получается уснуть, несмотря на плеснутые щедрой рукой «пять капель» с традиционным тостом: «Ну, с почином». Хотя Наиль спал как младенец, тихонько посапывая, да и Леонид временами вторил ему, похрапывая мне в самое ухо. Меня же сон никак не брал, и я лежал, вслушиваясь в звуки ночного леса и журчание реки. Ближе к утру по мосту прогрохотали два длинномера, напомнив мне, что цивилизация еще не выпустила нас из своих коготков и я, видимо успокоенный этим обстоятельством, отдался наконец в объятия морфея. Наутро я проснулся поздно и покинул палатку только после того, как рядом кто-то начал громко ухая рубить дрова. Я вылез, вяло попытался возмущаться, но Наиль заявил мне строго: «Не манкируй».

И я пошел готовить завтрак.

5. Первый день комом

На первый походный завтрак у нас традиционная яичница на сале. Но хмурое утро все же дало себя знать – яичница слегка подгорела.

После завтрака стали паковать вещи и спускать лодки на воду.

Первый пошел!

И вот уже караван в походном ордере.

Река узкая и мелкая. Оба берега глинистые и крутые. Мне представляется, что это самое русло древней реки, которая была когда-то более полноводной, что подтверждает наличие береговых террас. Дно реки довольно сильно закоряжено, поэтому приходится идти в полгаза, продвигаемся со скоростью 3-4 км/час, но все же движемся.

Первая задержка. Эти разгильдяи умудрились потерять рюкзак. Незакрепленную поклажу легко сдернуло веткой. Пришлось мне нарезать круг и спасать тонущее имущество.

Начавшийся с вечера дождик не утихает. В село Кёнга мы заходить не стали. Видимые с реки полусгнившие тесовые крыши наглядно свидетельствуют, что лучшие дни села давно миновали. Большинство жителей переехало в с. Парбиг, в настоящее время население села составляет не более пятнадцати человек.

Возле старой переправы налетел на затопленный железный понтон. Оттолкнулся веслом, сполз с понтона и пошел было дальше, но почувствовал, как загруженный вещами нос погружается в воду. Прокричав: «Мужики, тону!», сбросил буксирный трос и рванул к берегу. Берег покатый и глинистый, расквашенный дождем, но выбирать не из чего. Пока разгружал лодку, причалили мужики. Осмотр лодки выявил серьезные повреждения: в двух местах пробит носовой баллон и разрезано дно сантиметров на двадцать пять.

Дождь не перестает, но делать нечего, надо чиниться. Прямо в грязь поставили палатку, затащили в нее лодку, просушивали места повреждения спиртом, шили и клеили. На заплаты пошел кусок баннера, в который заворачиваю при транспортировке мотор за неимением чехла. В аптечке был маленький тюбик клея «Кристалл», его конечно бы не хватило, но мой запасливый брат, как Кио кролика из шляпы, извлек из своего огромного рыбацкого чемодана большой тюбик с тем же «Кристаллом». Мы спасены!

Накачиваем лодку, грузимся и снова продолжаем путь. Всего на ремонте потеряли более четырех часов. Только мы заново выстроили походный ордер и начали движение, из-за поворота вылетела казанка, едва не протаранив наш караван. Водитель на казанке вовремя отреагировал и сманеврировал между нами и берегом в опасной близости. Наш-то караван маневрирует примерно как три утюга в связке. В казанке двое рыбаков нашего возраста. Поздоровались, немного поболтали. Ребята предложили нам рыбы. Я не стал отказываться, сказал, что по паре карасиков на брата мы были бы рады принять. Пока я искал, во что бы положить карасиков, рыбак вывалил мне прямо в лодку с ведро отборного карася.

Пошли мы дальше. Дождь усилился, темные тучи висели над самой речкой, уже самое время было искать место для ночлега. Мы шли по реке, высматривая даже не песок, их тут нет, а хотя бы относительно пологий подъем и ровную площадку для лагеря. Но река все так же текла в высоких глинистых берегах и, когда уже стало темнеть, мы пристали в маленькую заводь под чернеющим наверху ельником. В ельнике, на зеленом мху разбили лагерь, приготовили горячее, пожарили карасиков и улеглись спать. В эту ночь я спал колодой, без сновидений.

6. По Кёнге

Наутро все тот же дождь. Ребята пошли за дровами и обнаружили такое чудо:

Впервые вижу, чтобы опята росли на высоте четырех метров.

Позавтракали жареными карасями, кстати сказать, караси были потрясающе вкусными, и пошли по реке дальше.

Берега у речки по-прежнему оба крутые, поросшие березняком и елью. Немного кедра, сосны почти нет, мало осины и пихты. Никакого жилья нет на протяжении более двухсот километров, до с. Старица, это уже на Парабели. Людей мы больше не встречали всю первую недели похода, до самой Старицы.

К вечеру дождик перестал, как раз ко времени ночлега попался первый песочек. Не очень большой, не очень высокий, но вполне достаточный, чтобы обсушиться.

Походная жизнь вошла в колею. Каждый занимался своим делом. Я рулил и кашеварил,

Леонид оприходовал добычу,

А Наиль смотрел вокруг круглыми удивленными глазами.

Людей на Кёнге не было, но следы деятельности, точнее безалаберности, были.

Дождь понемногу сошел на нет, временами проглядывало солнце и таежная речка в обрамлении осенних берегов засияла удивительным, очень трогательным очарованием. Река стала немного шире, появились песочки. На гривах стала появляться сосна. Еще не чистые боры, еще вперемешку с березой и кедром. Повсюду багрянец осин и изредка лимонно-желтые черные тополя.

Глядя с высоты яра на эту бескрайнюю тайгу, невольно представляешь открытое пространство лесостепи с небольшими рощами вдоль реки и пасущиеся вдалеке гнедые табуны.

Слева, а иногда и справа, в Кёнгу вливаются притоки. Вот впадает река Самбус. Н.П. Новгородов выводит с берегов этой речки племя, основавшее первое угорское поселение на месте нынешнего Киева.

Рыбачили мы не слишком упорно, так как много времени шли под мотором. Приходилось наверстывать график передвижения, из-за потерянного времени в первый день и низкой скорости прохождения коряжистых участков. У нас сложилось впечатление, что Кёнга не очень-то рыбная река. Впоследствии местные жители подтвердили это мнение. По их словам елец покидает реку рано, примерно в середине августа. С ним уходит и щука. Немного остается туводной. Вообще основная рыбалка происходит на пойменных озерах и старицах. Ловится карась, щука и окунь.

На реке кормится утка. Кряквы немного, она в эту пору табунится на большой воде и лишь иногда пролетает над рекой, в основном в сумерках, утром и вечером. Много стаек гоголей и чирков, что давало нам возможность разнообразить наш рацион свежей дичью. Много лосиных следов. Ну и медведь присутствует, куда ж без него.

«Там на неведомых дорожках следы невиданных зверей…»

К концу первой недели мы достигли устья Кёнги.

Здесь рожается река Парабель. Слева Кёнга, справа Чузик, сливаясь, они дают начало Парабели.

7. По Парабели.

Недалеко от истока Парабели расположено село Старица.

Как видно, село вполне живое. Близость промыслов обеспечивает людей работой, а проложенная нефтяниками дорога вдоль реки поддерживает круглогодичную связь с «большой землей». О том, что село расположено не в двух верстах от Томска, а в одном из самых удаленных уголков Томской области можно догадаться только по отсутствию госномеров на транспорте. Мы причалили к берегу, нашли магазин и купили свежего хлеба. Как же вкусно – утиная грудка со свежим хлебом, да с глотком пива!

Люди, что встречались нам на Кёнге и Парабели, очень открытые и доброжелательные. Все охотно общаются и с готовностью оказывают мелкие услуги: кто-то подарил карасиков, кто-то подбросил на мотоцикле до магазина, кто-то отвез на заветное местечко, где копают червячков и помог их накопать, а кто-то просто поздоровался с теплой улыбкой.

Мир и счастье вам, добрые люди. Покуда живы такие села, жива страна.

Между тем, река стала существенно шире и полноводнее, появились гривы с чистыми борами и высокие яры.

Мы вошли в график движения и стали больше времени уделять рыбалке. Результат не заставил себя ждать. Наиль показал себя упорным и удачливым рыбаком, да и Леонид от него не отставал.

Я же уделял рыбалке мало времени, отговариваясь кухней. Но на самом деле, сбив первый азарт, я попросту «наступил на горло собственной песне». Потому что наловить рыбы – это не штука, а вот как ее потом съесть – вот в чем вопрос. Ребята, резонно рассудив, что это забота повара, продолжали таскать щучек, окуней и язей, а я рыбу варил, жарил, коптил и старательно «впихивал» в рыбаков.

Немного ниже Старицы расположено село Новиково.

Здесь дорога переходит с одного берега на другой.

Летом на переправе дежурит паром.

Задержались и немного поговорили с бравым капитаном.

Мы плывем дальше, а на берегу остячка улыбается ласковому осеннему солнышку.

Возле Новикова подсмотрели интересный способ промысла язя. К вбитым на течении кольям привязан кусок лески с маленькой вращалкой. Нужно только время от времени проверять поставушки и собирать улов. Язя в Парабели довольно много.

Встретилось нам, не то чтобы очень редкое, но от того не менее удивительное явление – береговое обнажение торфяного болота.

Я подумал, сколько всего скрыто огромным Васюганским болотом. История нескольких народов, удивительные артефакты Сибирской цивилизации скрыты в его глубинах, видимо навсегда.

Сколько столетий накапливался этот торф! В одном месте видел на срезе обнажения пять березовых пеньков, расположенных ровнехонько один над другим. И растущую над ними на поверхности березу.

И вновь наш караван неспешно движется вниз по Парабели. Наиль вяжет снасти, навязал, наверное лет на пять вперед.

Наскучив этим занятием, Наиль пытается выяснить, куда мы к черту заплыли и когда все это закончится.

Очаявшись, предается сну.

Но все хорошее когда-нибудь заканчивается.

8. «А все кончается, кончается, кончается…»

Впереди показались опоры моста на трассе Парабель - Каргасок.

В месте, где мы планировали выход с реки, берег оказался высоким, около шести метров с обрывом прямо в воду. Мы прошли по реке ниже моста, но все удобные для выгрузки площадки оказывались слишком далеко от дороги и мы приняли решение вернуться в первоначально определенное место и штурмовать обрыв «в лоб». Часа полтора напряженного труда, и все снаряжение поднято на скошенную луговину. Фото на память о Парабели.

Дальше пакуем снаряжение и перетаскиваем его к дороге. Расстояние не так велико, метров 700, но делаем примерно по шесть ходок. Когда, наконец, мы и наши вещи оказываемся у дороги, начинает темнеть. Чтобы не стоять все время с поднятой рукой, из палочек сооружаем вот такой баннер, который должен, по нашему мнению, привлекать внимание водителей и четко обозначать наши устремления.

Быстро темнеет. Наш баннер помогает мало, да и движение по трассе резко пошло на убыль и к ночи почти прекратилось. Накатывает усталость. Понимаем, что шансов на попутку ночью практически нет, ставим палатку и укладываемся спать. Наутро транспорта тоже не много и никто даже не смотрит в сторону нашего баннера. Возможно, водители, когда едут в город, уже берут попутчиков в Каргаске и в транспорте просто нет свободного места. А возможно их отпугивает наш диковатый вид. Как бы то ни было, но проходит добрая половина дня, а мы по-прежнему голосуем. Вдруг в клубах пыли резко тормозит длинномер – трубовоз. Молодой парень белозубо улыбается из кабины и кричит: «Грузитесь, деды!» Деды шустро закидывают снаряжение в кузов и деловито лезут в кабину, оставив Наиля в кузове следить за вещами.

Увы, Алексей (водитель трубовоза) едет не в Томск, а всего лишь до с. Парабель. Но это тоже не плохо, там на повороте есть кафе, где вполне прилично кормят, да и трафик из Парабели больше – больше шансов поймать попутный транспорт. Покушали в кафе, посидели так же безрезультатно пару часов, пошли еще раз в кафе выпить по баночке пива и вдруг обнаружили на стойке визитку диспетчера такси в Каргаске. Посмеялись, потом, чем черт не шутит, позвонили… Через полтора часа мы, со всей нашей поклажей, уже катили в джипе, в сторону Томска.

Следующую ночь мы спали дома в своих постелях.

Так закончилась эта маленькая бродяжья история.

Мне снится гнедой зверь – черное пламя гривы по огненно-рыжей спине. Конь летит над заснеженным полем, почти не касаясь земли, только синие змейки поземки взлетают из-под копыт. Я пытаюсь разглядеть лицо лыжника, но не успеваю – черты смазываются и через миг растворяются в снежной заверти.

P.s. Кы – по-селькупски река, а любить – кыкыка.