Вечером после ужина, мама прибирала на кухне обеденный стол и мы садились с ней напротив, - она со стопкой тетрадей, а я со своими уроками. Однажды мама отвлеклась на что-то, или соседка пришла, или еще что, не помню. Мои уроки тут же закончились и я решил помочь маме с проверкой тетрадей. Мне, пятикласснику, проверка примеров второклашек совершенно не представлялась трудным делом. Взяв из стопки очередную тетрадь, я тут же обнаружил в примере ошибку. «Ага-а» - злорадно воскликнул я про себя и схватив мамину ручку, зачеркал четырьмя красными крестами неправильный ответ и сверху написал правильный. Внизу я старательно вывел большую двойку. При этом я немного поторопился, перо царапнуло бумагу и на листок скатилась жирная красная клякса в окружении нескольких мелких брызг. Осушая кляксу промокашкой, я вдруг задумался – вот придет этот мелкий домой, а дома скажут: «Какие у тебя оценки сегодня? Покажи-ка свою тетрадь!» И что будет тогда? У меня самого в портфеле лежал дневник, изрядно расцвеченный к концу недели красным по синим страницам, с полями, исписанными душещипательными призывами к родителям посетить школу. Этот скрытый до времени дневник наполнял мое сердце тоской и дурными предчувствиями. И такой я проникся жалостью к этому бедному второклашке, что опять схватив ручку, зачеркал двойку так, что невозможно было бы догадаться, что это именно двойка. Рядом я вывел аккуратную тройку. Поджидая покуда высохнут чернила я исполнился чувством собственного всевластия, я мог одним мановением руки развеять грозные тучи и вдруг, повинуясь порыву, - раз уж делать доброе дело, так до конца, - снова схватил ручку, зачеркал тройку, нарисовал кривенькую четверку и захлопнул тетрадь. Больше тетрадей проверять я не стал – это оказалось довольно утомительным делом. Вскоре пришла мама и я отправился спать с приятным чувством, что день прожит не зря - я сделал доброе дело. Да что там – целых два.
На другой день возмущению мамы не было предела. Этот кроха, вот она - благодарность людская, - округлив глазки, ходил за ней с раскрытой тетрадкой и канючил: «Лидьмихална, а что это? А как это?». Да тут еще дневник мой выплыл наружу… Так я и знал, что этим кончится. В процесс воспитания включился папа. В тот день, засыпая после изрядной трепки, я открывал для себя горькую истину, что любое доброе дело не остается безнаказанным. А с другой стороны, нет худа без добра – дневник мой пошел прицепом. Два раза за вечер ведь не лупят.